Час расплаты

Короткое произведение, набросок, можно сказать, написанный в экспериментальной форме. Нельзя назвать полноценным рассказом даже... Это попытка описать эмоции "конца".
_________________________________________________________________

Он проснулся примерно в третьем часу. В холодном поту, почти что в бреду.

Встал, несмотря на пронзающую боль . Дрожащими руками судорожно потер лицо, глаза,  -  лишь бы кошмар ушел, отступил назад… в небытие. Туда ему и дорога.

Так мучительно было видеть эти маленькие, бледные руки, тянущиеся к нему из тьмы.

Слишком резало уши и сердце это хрипящее «Спаси!».

В квартире пугающе тихо. Кажется, даже часы замолкли. Стоят, выжидая рассвет.

Кругом густая, почти осязаемая тьма, поглотившая все вокруг.

Идёт наощупь, скользит вдоль стен по памяти – необходимо добраться до спасительной пачки сигарет.

За окнами все та же тьма. Дым вылетает в ледяную пустоту. Тепло оставшейся дрёмы и сна медленно вытягивает зима.

Страх всё никак не отпустит. Кажется, там во тьме, за углом, за спиной, да везде, вокруг эти руки и голос – снова она.

Не хватит человеку сил оттолкнуть дитя, предать еще раз – нельзя.

Он дрожит, боясь увидеть полные слёз глаза.

Последняя затяжка, гаснет мерцающий огонёк. Сердце гонит адреналин к мыслям, бросающимся наутек… от самого леденящего кошмара.

Тишина. Ни звука, ни шороха, даже собственное дыхание слышно, словно из другой комнаты.

Минута молчания, пронесенная сквозь бесконечность страданий.

В память о той, что стоит за спиной, что стоит и молчит, глядя в душу.

Кричит, у него в голове, эхом прошлого раня сознание, невинное, ушедшее в мир иной по его вине, маленькое создание.

«Спаси меня, слышишь, спаси! Протяни мне руку, забери меня из этой тьмы…»

Снова и снова этот дрожащий голос, срывающийся на крик.

Он сжимает кулаки, подавляя страх и ненависть к себе, не в силах оглянуться назад, не в силах сказать «нет».

«Прости…»

«Останься со мной! Подождем рассвет!»

«Уходи. Оставь меня!».

Тихий всхлип, вздох неровный, полный боли и немого крика - кошмар, обратившийся в явь.

Последнее слово, последняя мысль – практически преступление.

Отрезан единственный путь к отступлению. Страх не позволит сделать ни шагу назад. А совесть упрямо колит в сердце, болью пуская по левой руке импульс нервный,  так опасно и так ощутимо приближая Ад.

Сознание охвачено мучительной лихорадкой воспоминаний, тело дрожит, бесконтрольно катятся слёзы… И чувствует он прикосновение её ледяных маленьких пальчиков на своей побледневшей коже.

Она медленно, будто нарочно растянутыми движениями берёт его за руку, крепко, до боли впиваясь в горячую ладонь обкусанными ногтями, смотрит на мужчину снизу вверх огромными синими глазами:

«Я знаю, что страшно, не плачь - никто тебя не услышит и не спасёт. Никто, слышишь, никто уже не придёт. И поверь мне, не я твой палач. Ты сам. Не можешь простить себя за то, что много лет назад оттолкнул, бросил меня. Но я прощаю».

«Хочешь сказать, настал мой час?»

«Всегда настаёт час расплаты…»

Он, через силу, сквозь панику, первый раз после того рокового дня, повернулся, увидел всё то же прекрасное дитя. Лишь доверие в ее глазах сменилось гневом. И нарастая, мерцая, пылая, гнев ослепил двоих, обездвижил, ударил горящим хлыстом. Дитя растворилось во мраке. 

Убийца рухнул на пол.

Настал час расплаты.

Распахнуты двери палаты, карта ложится на стол, словно дело окончено – приговор, который он сам себе вынес.

Никто не пришёл. Она говорила, он знал.

Последний вздох. Это конец.

Час настал.