Ещё немного о любви, о том, чего не будет никогда, и смерти.
Я буду помнить тебя, призрак из хрущевки с окнами на большой проспект...
________________________________________________________
Так
странно… Мы оба умерли, знаешь?
Помнишь,
тем вечером, когда виделись последний раз, говорили с тобой, что будем жить
вечно?
У
нас был грамм на двоих, музыка и проспект за окном. Капал дождь, умножая
количество огоньков на вечерних улицах многократными их отражениями. Через окошко
сочился холодный осенний воздух, пахнущий сырой листвой и бензином. Ты
сидел на старом, но таком уютном диване, полировал носовым платочком покрытую
копотью ложку, что-то рассказывал… Жаль,
я не помню, что именно, наверное, что-то не очень важное на тот момент, потому
что я слушала твой голос, а не слова. Волшебная карусель переливов и звуков,
проносящая меня сквозь лучшие годы моей жизни…
Этот
голос! Низкий, очень глубокий, из тех голосов, что приятно даже просто слышать,
что способен, интонируя, проникать в душу. Мягкий в тот момент для меня, и
тёплый... Но именно такой голос, когда становится холодным и злым, убивает,
уничтожает на месте.
Ты
так красиво умел петь, но в последний год делал это редко. Мечтал ещё в школе
создать свою группу и быть, как твой любимый рок-исполнитель, но не сумел. Шли
годы, наверное, лет пять за этими попытками, взлётами и падениями, и ты сгорел
в конце. А я верила в тебя до последнего, до самого финала. И не верила после,
что ты умер.
И
в тот наш с тобой вечер ты пел,
негромко, с болью в дрожащем голосе, со слезами на глазах. Ту самую песню,
которую слушал так часто на кассете, её пел твой кумир, вдохновивший тебя на
всё это однажды… И ты творил, писал самые прекрасные строки, что слагались в
стихи и песни, твоя музыка должна была звучать в сердцах людей, как звучала в
моём.
На
полу коробки и множество кассет. А в магнитофоне навеки одна, остановилась на дорожке
номер три: «Безумец, беглец, дороги нет…» - ты всегда говорил, что она про
тебя, и я до собственной смерти не видела в этой композиции ничего и никого,
кроме. А когда мне сказали, что тебя нет, ты всё равно был со мной в музыке, в
стихах, в наших письмах.
Но
снова и снова этот проклятый день… Ты ушёл, исчез, а я застряла в нём навечно.
Я жила ещё год с тех пор, если здесь уместно слово «жила», а, сведя счёты с
жизнью, попала сюда же: в твою квартиру с дурацкими бежевыми обоями, ковром на
затёртом паркете, с неработающим телевизором, с дурацким диваном, где ты, мать
твою, уснул и не проснулся, увидев в последний раз свои героиновые сны!
Знаешь,
мы оба уже умерли, но я всё равно тебя ненавижу! За то, что оставил меня! За
то, что рассказал мне о том, как можно сбежать из реальности, и сколько нужно,
чтобы навсегда. За все твои идиотские стихи и песни, за музыку, за коробки с
кассетами, за твой голос… Хватит.
Почему
ты не забрал меня с собой?
Где
ты сейчас?!
Я
больше не могу, не хочу ждать тебя в вечном сентябре, сидя на подоконнике у
распахнутого окошка, глядя на сверкающий фонарями и фарами проспект. Меня нет уже 20 лет – это много и мало, и всё
время я жду – это вечность.
Нам
в детстве говорили, что за самоубийство попадают в ад. Они были правы. В этой
квартире, где всё пропитано тобой, но нет тебя , и не будет – сущий ад. И лучше
бы мне предоставили котёл в пекле, чем разбитую любовь и бесконечную боль,
упакованную в старую хрущёвку вместе со мной, вне времени и пространства.
Что
я есть теперь? Вечная память? Тогда о ком – о тебе или обо мне?
Здесь,
в своей тюрьме, я думала слишком много, да только на миллионы вопросов уже
никто не даст ответа. Пыталась найти самый важный, нашла и… тут же потеряла
среди рваных мыслей и слёз.
«Мы
умерли» - повторяю я себе снова и снова, чтобы помнить себя и тебя. Но помнит
ли там за окном, двадцать лет спустя, хоть кто-то ещё о нас?
Я
не буду сегодня всю ночь напролёт сидеть у окна. Не дождусь. Никогда тебя не
дождусь. Пойду лягу спать на твой диван… Не снимая обуви, ведь это больше всего тебя бесило. Выключу свет, пускай
и боюсь темноты. Оставлю окна открытыми, чтобы ветер гулял по дому… Этой ночью
я увижу сон, обязательно! В нём я буду другим человеком, свободным ...
Буду
живой, очень милой и тихой, немного грустной, с кучей своих проблем, но
особенной… Вложу в эту девочку часть своей пропащей души, заражу депрессией и
смертной тоской, но она поймёт и никогда не осудит. Она подарит мне пару
моментов жизни в виде ярких картинок в своей голове и чёрных маленьких букв на
белых листах, а я возьму тебя с собой. Пускай так мимолётно и призрачно, но мы,
всё-таки, будем жить вечно, как и мечтали тогда…
Она
будет моим сном, а я – её. Этого хватит, чтобы сказать о многом, поверь. И
каждый новый сентябрь в её жизни, а, может, и чаще, будет воскрешать наши
чёрные души в её памяти, несмотря на то, что мы никогда не были знакомы. Одной
ночи хватит, я знаю.
И
хватит этой тяжёлой и мрачной ночи на то, чтобы душа моя ухватила вскользь ещё
один сон, где ты вернулся домой, где я дождалась.
